Неточные совпадения
— А почему нигде нет
полиции? А что сказали
министры депутации от прессы?
Его величество воспрещает вам въезд в столицы, вы снова отправитесь под надзор
полиции, но место вашего жительства предоставлено назначить
министру внутренних дел.
— Позвольте мне прочесть вам декрет
министра внутренних дел, сообщенный мне префектом
полиции и касающийся вас.
Накануне моего отъезда из Ниццы я получил приглашение от начальника
полиции de la sicurezza pubblica. [общественной безопасности (ит.).] Он мне объявил приказ
министра внутренних дел — выехать немедленно из сардинских владений. Эта странная мера со стороны ручного и уклончивого сардинского правительства удивила меня гораздо больше, чем высылка из Парижа в 1850. К тому же и не было никакого повода.
А ведь пресмешно, сколько секретарей, асессоров, уездных и губернских чиновников домогались, долго, страстно, упорно домогались, чтоб получить это место; взятки были даны, святейшие обещания получены, и вдруг
министр, исполняя высочайшую волю и в то же время делая отместку тайной
полиции, наказывал меня этим повышением, бросал человеку под ноги, для позолоты пилюли, это место — предмет пламенных желаний и самолюбивых грез, — человеку, который его брал с твердым намерением бросить при первой возможности.
В Турине я пошел к
министру внутренних дел: вместо него меня принял его товарищ, заведовавший верховной
полицией, граф Понс де ла Мартино, человек известный в тех краях, умный, хитрый и преданный католической партии.
Начальник
полиции сказал ей то же, что говорил и жандарм, что они ничего не могут, что на это есть распоряжение
министра.
— Да, — подтвердил и управляющий, — ни один еще
министр, как нынешний, не позволял себе писать такие бумаги князю!.. Смотрите, — присовокупил он, показывая на несколько строчек министерской бумаги, в которых значилось: «Находя требование московской
полиции о высылке к ее производству дела о господине Тулузове совершенно незаконным, я вместе с сим предложил местному губернатору не передавать сказанного дела в Москву и производить оное во вверенной ему губернии».
Почти каждый день на окраинах фабричные открыто устраивали собрания, являлись революционеры, известные и
полиции и охране в лицо; они резко порицали порядки жизни, доказывали, что манифест
министра о созыве Государственной думы — попытка правительства успокоить взволнованный несчастиями народ и потом обмануть его, как всегда; убеждали не верить никому, кроме своего разума.
Не то удивляясь, не то одобряя действия
полиции, которая устроила все так хорошо,
министр покачал головою и хмуро улыбнулся толстыми темными губами; и с тою же улыбкой, покорно, не желая и в дальнейшем мешать
полиции, быстро собрался и уехал ночевать в чей-то чужой гостеприимный дворец. Также увезены были из опасного дома, около которого соберутся завтра бомбометатели, его жена и двое детей.
Да и, кроме того, в отчете
министра внутренних дел за 1855 год, в то время, когда в литературе никто не смел заикнуться о
полиции, прямо выводилось следующее заключение из фактов полицейского управления за тот год: «Настоящая картина указывает на необходимость некоторых преобразований в полицейской части, тем более что бывают случаи, когда
полиция затрудняется в своих действиях по причине невозможности применить к действительности некоторые предписываемые ей правила.
Ксения. Что же это началось у нас? Светопреставление какое-то! Зятек у себя, наверху, трактир устроил, с утра до ночи люди толкутся, заседают чего-то; вчера семь бутылок красного выпили да водки сколько… Дворник Измаил жалуется —
полиция одолела его, все спрашивает: кто к нам ходит? А они там всё про царя да
министров. И каждый день — трактир. Ты что голову повесил?
И стоит только вам, правительственным людям, на минуту отвести внимание от той острой борьбы, которой вы сейчас заняты, — перестать наивно думать то, что выражено в недавнем циркуляре
министра внутренних дел — что если
полиция будет вовремя разгонять толпу и вовремя стрелять в нее, то все будет тихо и спокойно, — стоит вам только перестать верить этому, чтобы ясно увидать ту причину, которая производит неудовольствие в народе и выражается волнениями, принимающими все более и более широкие и глубокие размеры.